| Ветвь |
| "У кого ещё живо сердце" |
Отвлечемся немного.
Однажды, в далекие 90-стые, темным и слякотным Декабрем, я, младой юнош, горяч и ревностный брат, колесил по городу N в поисках партитуры для хорового исполнения к Рождеству чего-нибудь оригинального и необычного, по просьбе регента хора. Посетив все родные и не очень братства, а таких было в те времена немного, так и не найдя ничего подходящего, засобирался было, домой. Случайно проезжая мимо православного храма, меня вдруг, осенила мысль! А что? Мелодии у них красивые, текст,- переделаем, и будет то, что надо! Было открыто,- шла вечерняя служба. Захожу. Людей,-почти никого, тускло горят лампадки и свечи, приятно пахнет ладаном, откуда-то из глубины доносится гудение густого баритона, переходящего в бас мужского голоса, которому мелодично вторили где-то, уже поблизости, два-три женских голоса, причем, как уловило мое музыкальное тогда ухо,- кто-то одна фальшивила на четверть секунды. Осмотрелся. В левом углу, освещенная не яркой лампой, располагалась лавка для продажи православной атрибутики. « Ага, вот они,- продающие и покупающие во Храме» - подумал я. Подхожу: -«Из-здрасьти» . Было видено, что женщина за прилавком очень обрадовалась мне, но вела себя как то странно: стояла ко мне как то боком, повернувшись в сторону проходившей службы, и разговаривала со мной полушепотом и только тогда, когда я что-то спрашивал, быстро отвечала, и снова, все ее устремления,- в большой зал со свечами и баритоном. - «… А-а-а, что вот, за вот, эти песнопения?»- тыкал я в кассеты c изображением куполов с крестами и славянскими надписями, -«…Э-э-э,-есть ли, что-нибудь, рождественское, в хоровом исполнении на четыре голоса?» Женщина умоляюще, посмотрев на меня, попросила, немного подождать, так, как, сейчас идет фрагмент службы,- чтение Евангелия. В это время действительно, среди гробовой тишины отчетливо и торжественно, как бы нараспев, доносилась старославянская речь, и немногочисленные прихожане, не шевелясь, стояли в почтительном благоговении. - « Чтение Евангелия? Да еще на непонятном славянском? Да у меня дома целая Библия есть! Современный перевод! Читай, сколько угодно!». Выходя из храма, я размышлял: для чего это чтение? Кому оно надо? Наверное, давно-давно, когда с книгопечатанием было трудно, духовные книги были не у всех, а только у духовенства, вот и зачитывали места из писаний необразованному народу. Потом, это вошло в традицию, и продолжают читать до сих пор, несмотря на то, что библию теперь приобрести не проблема. Темнота!
Но охладить бушующие страсти разума, душе предстояло позже.
-2013г. РХ.-
Счеты. Большие, крепкие, деревянные счеты, с потертыми костяшками, гнутыми спицами, царапинами и инвентарным номером на корпусе. Они у меня есть. Они лежат высоко на шкафе, в зоне недосягаемости (пока), моих вездесущих детей. Их снизу не видно, но они есть. Они есть, даже когда меня нет дома, но я знаю, что они есть, и, поди, уже изрядно запылились за шесть лет. Сподоблюсь на днях, достану, почищу.
Для долгой своей трудовой деятельности моей бабушки, эти счеты были незаменимым и единственным инструментом. Она виртуозно, быстрей, чем я могу на калькуляторе, гулко цокая костяшками, умножала и делила многозначные цифры, исправно и безошибочно выдавая зарплату пятитысячному рабочему трудовому краснознаменному коллективу. Коллектив ее за это уважал в виде частых путевок во все санатории и тяжелой серебряной медали второй степени. И счеты эти очень берегла, бережно пряча в чехол. Брала работу на дом, (и счеты в чехле), чтоб, пораньше прийти домой и закончить с работой, когда знала, что в гости придут внуки…
Эх, как катались мы с сестрой на этих счетах!!! Как разлетались костяшки в разные стороны и стонали, гнулись спицы, царапая пол! Причем знали, какую ценность представляли эти счеты для бабушки. Но так же знали, что бабушка нас Любит больше всех, больше, чем счеты с пятитысячным рабочим трудовым краснознаменным коллективом, частыми путевками во все санатории и тяжелой серебряной медалью второй степени вместе взятыми! Любит!…
…После похорон, разбирая немногочисленные вещи, в шкафу, за аккуратно свернутыми вещами пропахшими нафталином, я нашел детские рисунки-каракули (подписанные взрослым почерком, чтоб не перепутать!), и… счеты…
О, сердце! Зачем хранишь ты эту рухлядь и при пожаре вынесешь первой, как память о великой любви …зачем…
ПС. Все тот же храм, та же лавка, но ярко в храме от множества свечей, и уже другие выходят мальчики алтарники, торжественно покачивая большими подсвечниками, и, несмотря, на тесноту от множества народа, стоит та же гробовая тишина при гласе: -«Вонмим!». Никак вперед не протолкнуться, и молча кричу у входа: -«Отец! Подними повыше, прочти по громче, почту Святое Еванглие, дарованное Господом от Великой Любви к нам, на том загадочном языке, на котором впервые услышали Его мои предки-язычники».